И мы направились к пункту боепитания, где Василий Иванович перекинулся парой слов со старшим. Тот коротко велел парнишке, сноровисто вскрывавшему цинк, выдать нам патроны, что боец и сделал, протянув нам через окошко пять снаряжённых магазинов.
Мы подождали, пока отстреляются другие курсанты, и отправились на огневой рубеж. Мне сразу понравилось, что стрелять пришлось не из положения лёжа. В оборудованной траншее вести огонь предполагалось стоя, с удобным упором на бруствер. Правда, блеснуть навыками стрельбы мне это не помогло – да и какие навыки? В стрельбе из нарезного оружия я так и не успел попрактиковаться, хотя карабин был куплен с год назад.
К концу первого магазина я с горем пополам смог поразить ближайшую мишень, а дальнюю даже видел с трудом во время прицеливания. Ерёменко молчал. Я, не глядя на него, сменил магазин и по команде приготовился продолжать стрельбу.
Теперь я расслабился, представил себя пришедшим в стрелковый клуб с единственной целью – расстрелять десяток-другой патронов лишь для собственного удовольствия. Встал поудобней, взял низ грудной мишени на прицел, выдохнул и потянул спуск. Результата не было, но я заметил, как пули выбили грунт ниже цели. Видимо, недостаточно плавно спустил курок. Следующей короткой очередью я поразил мишень и перевёл автомат в режим одиночного огня. Дальше дело пошло лучше: после одиночных выстрелов оружие незначительно уводило в сторону от цели, и я мог быстро её находить и стрелять снова. Таким образом, я уже на седьмом патроне уложил ростовую мишень. Наконец пришла определённая уверенность, и остальные магазины я потратил на закрепление навыков.
Примерно так же, как и тот день, пролетели следующие три. Полигон жил и работал круглосуточно, семь дней в неделю. Я учился оказывать первую помощь, метал учебные гранаты, стрелял из пистолета, автомата, пулемёта и даже был удостоен десятка выстрелов из СВД. Я повторял и улучшал некоторые показавшиеся мне сложными упражнения. Удивился, как хорошо работают с резервистами инструкторы от военных. Они терпеливо, доходчиво и, главное, до достижения положительного результата разъясняли нам все тонкости боевой подготовки. За эти дни я уже знал и умел больше, чем за месяцы военной кафедры и срочной службы. В конце учебного дня Ерёменко, как правило, проводил дополнительный инструктаж на тему того, как полученные навыки могут пригодиться именно мне. В этих наставлениях было множество примеров из его собственного опыта, и я убедился, что мой инструктор не потерял руку на пилораме, а прошёл огонь и воду, прежде чем оказаться на непыльной работе в Фонде.
Мы выезжали на полигон то в первую, то во вторую смену, через день. Стоит ли говорить, что за полдня занятий я уставал так, что ни о каких пробежках или поездках на минеральные источники речи не шло? Вкусные обеды и ужины мне готовила милая старушка из соседнего дома, к которой я всё же решил обратиться. О проблемах со сном я забыл напрочь.
Вот и сегодня после второй смены я добрался домой около семи. Плотно поужинал и не придумал ничего лучше, как завалиться на диван пересматривать экранизацию «Трудно быть богом» Стругацких.
Очевидно, я начал дремать на первых минутах фильма, выхватывая сознанием куски киноленты. Из благостного состояния меня нагло вывел надрывавшийся где-то в коридоре телефон. Звонил мой личный мобильный. Это была Вика, и с первых мгновений разговора я понял, что с ней что-то не так. Сонливость тут же улетучилась.
– Я хочу тебе кое-что рассказать. Это о моём отце, – начала девушка после короткого приветствия. – Я говорила, что он погиб. По официальной версии, его водитель не справился с управлением, выехал на встречную полосу, где столкнулся с грузовиком.
Вика всхлипнула, и на некоторое время в трубке повисла тишина. Я не стал встревать с неуместными расспросами, просто ждал.
– Но понимаешь, с того самого дня мне не верилось в несчастный случай, – продолжила она. – И вот сегодня мне позвонили какие-то люди. Папа всегда говорил мне не брать трубку, когда звонят со скрытого номера, но я подумала, что, может быть, это ты звонишь через интернет или ещё как-то. И взяла. Там был голос, искажённый, мужской. Он говорил страшные вещи, очень неприятные.
В трубке снова стало тихо, слышались только отрывистые вздохи.
– Серёж, я была права. Отца и его друга убили. И теперь им что-то нужно от меня.
– Они чего-то требовали? – задал я первый вопрос.
– Ничего. Просто наговорили кучу гадостей и бросили трубку.
– Это не может быть злой шуткой? У тебя нет врагов или завистников?
– Поверь, я знаю, что говорю, это не розыгрыш, – Викин голос зазвучал более собранно. – Скорее всего, это связано со службой отца. Он был военным, и мы постоянно переезжали с места на место. Потом дали квартиру, и мы наконец осели в пригороде Питера. Через время он уволился из армии и со своим другом открыл небольшой строительный бизнес. Всё было хорошо, но лет пять назад их снова позвали на госслужбу. Я не поверила, но они с партнёром продали бизнес и вышли на новую работу. До сих пор не знаю, чем он занимался. Папа всегда обходил эту тему стороной.
– Хорошо, я тебе верю. Где ты сейчас? – задал я второй ключевой вопрос.
– Я дома…
– У вас есть охрана или консьерж, есть с ними связь? – спросил я снова, не дав Вике закончить фразу.
– Да, есть консьерж в парадном, есть его телефон.
– Ты можешь позвонить ему и попросить подняться к тебе с телефоном, затем набрать с его телефона меня, а я тебе перезвоню? Да, и спроси, нет ли посторонних людей внутри.