– Так я прописана на севере, в районе «Академической», – спохватилась девушка. – Можем проехать по моему паспорту.
– Туда-то и пропустят, – сказал Ерёменко, – только нужно вам в центр, где перекрыты все проспекты и мосты.
Я переглянулся с Викой. Теперь стали понятны конечная цель поездки и новые условия, на которых мы возвращались домой. Только мой дом находился в районе, оцепленном из-за опасности заражения, а Вике никак нельзя было ехать к себе. Василий Иванович словно услышал мои мысли.
– Надеюсь, ты не надумала вернуться сейчас домой? – поинтересовался он у неё. – Я бы крайне не рекомендовал это делать.
Вика помотала головой.
Время до темноты пришлось коротать в пределах рыболовно-туристической базы отдыха «Волна», на которую мы наткнулись совершенно случайно. Сняв два не так давно построенных сруба, где пахло деревом и новой мебелью, мы расположились на отдых, предварительно от души напарившись в горячем душе. Из широких окон уютной гостиной открывался великолепный вид на зелёные лужайки и подёрнутые рябью пруды. Помимо нашего автомобиля на парковке стояли лишь два других. Очевидно, происшествие в городе негативно отразилось на рекреационном бизнесе. И решившие убраться из города люди бежали подальше.
Мальвина спала, закутавшись с головой в большое мягкое одеяло. Мне до одури захотелось точно так же скинуть всю одежду, все заботы и мрачные мысли, забраться в теплоту нагретой любимой девушкой постели и забыться, пусть даже вечным сном. Но я не имел на это права.
В ожидании отбытия, я не мог не выйти в интернет. Попробовал подключиться через телефон, но скорость соединения оказалась чудовищно низкой, вдобавок сайты открывались через один. Лишь спустя полчаса я установил закономерность: более-менее исправно загружались только отечественные сайты, в то время как от зарубежных невозможно было добиться ответа. Однако чтобы усомниться в реальности происходящего, мне хватило и малого: всё новые страны разрывали друг с другом дипломатические отношения, поднимали пехоту, флот и авиацию; где-то творились и вовсе шокирующие вещи – массовые убийства целых деревень, эпидемии, голод. Тревогу усилили звуки раскатистого взрыва и заполошной стрельбы, принесённые ветром со стороны автострады. Мир, с глупой улыбкой занося ногу над пропастью, махнул на прощанье рукой и сделал шаг.
Подступила тошнота – не мнимая, а вполне реальная, с головокружением и неприятным привкусом во рту. Пришлось влить в себя не менее полулитра прохладной минеральной воды и, закрыв глаза, откинуться в удобном кресле, чтобы немного прийти в норму.
За ближайшим прудом, дальний берег которого порос высоким камышом, начинался лесок, уходивший за холм. Вечерело, да и небо вновь посерело от низких туч. Чёрное в сумерках скопление деревьев вдруг шевельнулось. По земле прошла вибрация, а воздух наполнил громкий треск, словно от близких разрядов молний. Гигантское существо, напоминавшее бесформенную многоножку, приподнялось над землёй и открыло чёрную осклизлую пасть. Неуклюже перебирая толстыми конечностями, тварь двинулась на меня. Я попытался бежать, но ноги словно приросли к полу, а руки – к оконному стеклу.
Из кошмара меня выдернул тихий, но настойчивый стук в дверь домика. Комната освещалась лишь тусклым вечерним светом с улицы. Я вскочил с кресла, с трудом синхронизируясь с явью, а покоившийся на коленях лэптоп с грохотом полетел на пол. Вика что-то простонала сквозь сон.
Когда я открыл, в комнату ввалился встревоженный Ерёменко. Я потянулся было к выключателю, чтобы зажечь свет, но командор резко одёрнул меня: – Не смей! – прошипел он и щёлкнул замком.
– Да что стряслось? – вскипел я.
– Романов, это пиндец. Соберись. Там какая-то чертовщина, – Ерёменко потянул меня за рукав в санузел: – Смотри!
В санузле было окошко на уровне выше человеческого роста, и оно единственное смотрело на территорию за домиком. Нам пришлось встать на унитаз, чтобы выглянуть наружу. На парковке у здания администрации базы отдыха выстроилась вереница автомобилей: все как на подбор чёрные немецкие внедорожники и высокие микроавтобусы. Рядом с кортежем крутились несколько человек.
– Минут пятнадцать как подъехали, – командор напряжённо вглядывался в чёрные силуэты. – Знаешь, что у них там в автобусах? Тела, Романов, человеческие тела, подвешенные вверх ногами.
Я чуть не соскользнул с ненадёжной опоры, чудом ухватился за оконную раму. Ерёменко приложил палец ко рту и жестом велел отойти от окна. Только сейчас я заметил в его руках короткий помповый дробовик.
– Нужно уходить. Только без паники. Буди Вику, скажи, что срочно надо выезжать, скажи, что нас ждут, и всё, – взгляд и тон командора выдавали насторожённость, но не страх. – Быстро собирайте личные вещи, свет не включайте, не шумите, ни в коем случае не забудьте компьютеры и телефоны. Я буду ждать у машины.
Следующие минуты пролетели в бешеном ритме с отголосками частого пульса в ушах. Вика быстро поднялась и беспрекословно собрала вещи. Недовольство она высказала только по поводу невозможности включить свет и принять душ перед выездом. На выходе из домика я в ещё более общих, чем у Ерёменко, чертах объяснил Вике ситуацию: мол, приехали люди, потенциально враждебные, нужно потихоньку убираться. Девушка, и так предчувствовавшая что-то нехорошее, вдруг обратилась в натянутую тетиву; теперь я испугался ещё и за неё, однако не внести ясность в происходящее не мог. Неопределённость пугает сильнее.
Внедорожник командора по роковому стечению обстоятельств стоял позади его дома, то есть в зоне прямой видимости с большой парковки, где уже закипала какая-то нездоровая активность. Из здания администрации высыпал народ, послышались короткие указания, и ожидавшие у машин силуэты начали расходиться в разные стороны.